Зачем Дональд Трамп хочет встретиться с Ким Чен Ыном.
В США вновь заговорили о диалоге с Северной Кореей. Не так давно президент Дональд Трамп заявил, что готов в третий раз встретиться с лидером КНДР Ким Чен Ыном, «если посчитает это полезным». Поскольку после этого он отправил в Пхеньян своего специального представителя договариваться о возобновлении переговоров на уровне экспертов, пользу в таких контактах он видит.
Ведь прерваны переговоры были в октябре прошлого года по американской инициативе, как раз потому, что Вашингтон почитал дальнейший диалог бесполезным, не приближающим к денуклеаризации Корейского полуострова ни на шаг.
Что изменилось за прошедшие месяцы и отчего администрация Трампа по-прежнему возвращается к идее диалога, в том числе на высшем уровне, несмотря на отсутствие каких-либо подвижек и значимых уступок со стороны Северной Кореи? Являются ли эти шаги частью тактических приемов нынешнего хозяина Белого дома, желающего переизбраться на второй срок, или вписываются в логику стратегического курса Вашингтона в Восточной Азии?
Разумеется, за решением самого Трампа стоят прежде всего мотивы, связанные с приближающимися президентскими выборами в США. Эпидемия коронавируса ударила по экономической повестке Трампа, сведя на нет многие достижения его президентского срока. А политический кризис в стране, вызванный полицейским насилием в отношении афроамериканцев, сделал американское общество еще более поляризованным, что тоже осложняет задачи избирательного штаба Трампа.
Поэтому сегодня чтобы укрепить свои позиции, американский президент может рассчитывать в основном на внешнеполитические победы. Или хотя бы на какие-то, пусть и малые успехи, которые можно будет подать общественности в выгодном свете. Потому Трамп демонстрирует жесткую позицию в отношении Китая и России, не сбавляет давление на Иран и Венесуэлу, договаривается с талибами в Афганистане. Шаг навстречу Пхеньяну — еще одна в череде внешнеполитических акций администрации, имеющих не стратегические, а тактические цели. Вашингтону нужно избежать острых кризисов в период предвыборной кампании, получить презентабельную картинку успехов личной дипломатии Трампа. Пусть все эти акции и не принесут весомых результатов в будущем. Главное, чтобы их эффекта хватило до ноября.
Однако, диалог с Пхеньяном имеет куда более глубокие корни во внешней политике США, связанные со стратегическими целями Вашингтона. Когда в начале 90-х годов прошлого века возникла ядерная проблема на Корейском полуострове, — после выхода Пхеньяна из Договора о нераспространении ядерного оружия и начала практически открытой разработки собственной военной ядерной программы, — США не могли обойти ее по двум причинам.
Во-первых, этого требовали претензии на роль единственного мирового арбитра (основа Pax Americana, строительством которого Вашингтон занимается с конца «холодной войны»). Во-вторых, ядерное оружие КНДР — даже тактическое — прямо угрожало американской безопасности, ведь потенциальной мишенью для этого оружия становились американские войска в Южной Корее.
Таким образом, даже преследуя сугубо личные и краткосрочные цели, Трамп остается в рамках общего тренда американской внешней политики. И это справедливо не только для КНДР, но и для всей его повестки. Ведь даже при эксцентричности поведения американского президента, его внешнеполитические предприятия не выходят за рамки традиционных американских целей и задач: ни одного нового конфликта, ни одной новой международной проблемы, которые не оформились до его прихода в Белый дом, Трамп в американскую внешнюю политику не привнес.
С оговорками к новым веяниям можно отнести разве что выход из Транстихоокеанского партнерства (впрочем, американский протекционизм к подобным результатам в нынешнем столетии приводил и до Трампа, вспомните хотя бы судьбу Панамериканской зоны свободной торговли, похороненной США еще в начале века) да выпады в адрес НАТО (которые, впрочем, никаких серьезных последствий для организации пока не имели).
Вот только в случае с Пхеньяном Трамп оказывается на почти непредсказуемом — и оттого рискованном для него — поле. Да, руководство КНДР намерено торговаться и уже заявило об этом, пусть и сделано это было это не напрямую. За последние недели руководство КНДР уже дважды публично отказалось от возобновления диалога по ядерной проблеме. Сперва это случилось в июне, когда с инициативой выступил президент Южной Кореи Мун Чже Ин. В этом месяце Пхеньян отреагировал отказом на призыв США возобновить переговоры, а сестра северокорейского лидера, стремительно набирающая политический вес Ким Ё Джон, посчитала корейско-американский саммит «бесполезным».
Нет, интерес к встречам на высшем уровне в Пхеньяне не исчез. Но в Северной Корее считают, что сейчас саммит очень нужен Трампу для удачной «картинки» перед выборами. И потому намерены выторговать за свое участие как можно больше.
То, что обе стороны подходят к возобновлению диалога с позиции злобы дня, для самого диалога однозначно плохо. Ведь и Вашингтон, и Пхеньян будут отдавать предпочтение форме, отставляя содержание, и на прорывной результат в таких условиях ожидать не приходится. Особенно в ситуации, когда стороны не просто не могут договориться по конкретным вопросам: они и к общему взгляду на перечень вопросов, требующих решения, не пришли.
Для Трампа главной сегодня является «дипломатическая победа», еще один саммит, который политтехнологи его избирательной кампании представят как свидетельство решающей роли президента в международных процессах. Для Вашингтона стратегической целью является отказ Пхеньяна от ядерного оружия и связанной с ним инфраструктуры (включая производственные мощности и баллистические ракеты).
Для Ким Чен Ына важно доказать свою легитимность международному сообществу и свое влияние в международных делах — собственному окружению. И если первую задачу отчасти удалось решить благодаря двум прошлым саммитам (в 2018 году в Сингапуре и в 2019 году в Ханое), вторая задача остается нерешенной. Ведь для этого нужно, чтобы или США сняли международные санкции, или вели разговор с КНДР как с ядерной державой. Обе эти задачи — стратегические для Пхеньяна. И лишь способность решить их станет критерием силы любого лидера КНДР.
Ситуация изначально патовая. Трамп хочет обеспечить себе еще один «дипломатический триумф», но не может заплатить за него цену, интересную Пхеньяну. Снять санкции (даже частично) не даст Конгресс, да и значительная их часть проходила через Совбез ООН. Но и пойти на промежуточное соглашение о частичной денуклеаризации (например, ликвидация уже существующего оружия, но сохранение части производственных мощностей, как в плане «малых шагов» южнокорейского президента) Трамп не сможет, ведь это будет означать как раз фактическое признание ядерного статуса Пхеньяна — совершенно неприемлемый для США сценарий.
Да и другая сторона не может дать Трампу твердые гарантии. Ведь что может помешать Пхеньяну устроить очередное испытание ядерного заряда накануне выборов в США, испортив тем самым все старания команды нынешнего американского президента? Значит, если Трамп и сможет как-то купить согласие своего северокорейского визави, он пойдет на саммит только если все остальные ставки на повышение его международного реноме не сработают.
Ситуация с новым саммитом в очередной раз доказывает: внутриполитические процессы в США давно превратились в один из мощнейших факторов мировой политики, а влияние президентских выборов в этой стране на весь мир давно сравнялось с крупнейшими международными проблемами и кризисами. Поэтому в ближайший год не следует ожидать никакого прогресса в одном из важных процессов современного мира — денуклеаризации Корейского полуострова.
Виктор Константинов, ZN